Что такое реальность – объективная и субъективная, физическая, виртуальная и социальная

Объективность существования субъективной реальности

Эту статью меня вдохновил написать Кузьмин Иван Иванович, врач-психотерапевт из Владивостока. Он открыл на форуме тему под названием «Про концепции и теории» в которой поднял ряд очень интересных вопросов, непосредственно касающихся психологической практики и понимания ее смысла. Эти вопросы являются действительно фундаментальными в отношении понимания отличий науного подхода к исследованию психики, как объекта психологической науки, и понимания задач изменения состояния психической реальности в процессе психотерапии. Без осмысления сути объективного научного подхода к работе с субъективной реальностью психической деятельности человека качественная психологическая практика фактически невозможна, или она превращается в имитацию деятельности.

Проблема взаимоотношения объективной и субъективной реальностей в психологии

Каждая наука строится на объективном подходе к исследуемому объекту реальности. Это означает, что научное описание какого-либо объекта реальности должно иметь возможность проверки любым независимым экспериментатором. При соблюдении стандартизированных условий наблюдения любой независимый экспериментатор должен получить такой же результат о наблюдаемом объекте, который получали и получают и другие экспериментаторы при соблюдении тех же условий. Стандартизация условий наблюдения и условий эксперимента с изучаемым предметом имеет в науке ключевое значение, поскольку именно эта стандартизация позволяет разным исследователям понимать друг друга при сравнении результатов исследований.

Так, например, если в биологии описывается биологический вид – он описывается по некой стандартной схеме и если другой экспериментатор встречает представителя данного биологического вида – именно эта стандартная схема описания позволяет ему понимать что он встретил именно описанного в систематике представителя. Это касается всех научных терминов и теорий в любой науке. Именно поэтому, если человек знает что такое логарифм, он может понимать другого человека, который пользуется этим термином и делает подобные вычисления.

Однако, в психологии возникает проблема связанная с тем, что психика, как исследуемый объект, представлена преимущественно содержаниями субъективного характера. Мысли, сновидения, настроения, побуждения, воспоминания, мечты и т.д. – существуют во внутреннем психическом пространстве человека и не могут наблюдаться «любым независимым наблюдателем». Все попытки психологической науки «освободиться от субъективности» на данный момент времени не увенчались успехом. Поэтому, даже понятие «психика» не имеет в настоящее время единого понимания в психологии и в разных психологических парадигмах носит достаточно субъективный характер, определяемый особенностями субъективного мировосприятия автора той или иной психологической теории.

Такое положение некоторой доли субъективности и неопределенности в психологических парадигмах побуждает некоторых специалистов обесценивать психологические теории, дескать «жизненные сценарии придумал Берн и они есть только у него в голове». Подобные точки зрения фактически пытаются опровергнуть ценность психотерапии. Именно поэтому важно научится интегрировать субъективную реальность психической деятельности в объективный научный опыт с наблюдением основного принципа объективации реальности – возможности проверить некий факт для независимого наблюдателя при соблюдении стандартных условий эксперимента.

Способ интеграция субъективной реальности в объективную

Тот факт, что у каждого конкретного человека есть свой внутренний мир, который содержит субъективные переживания и является фактом объективной реальности. Ведь независимо от того, можем ли мы проверить содержание субъективных содержаний внутреннего психического пространства, само их наличие – уже объективно наблюдаемо.

Следующий шаг в понимании объективности субъективной реальности состоят в понимании объективно существующей индивидуальной и субъективной реакции на некий объективный раздражитель, которым может являться любой внешний наблюдаемый объект. Например, при разглядывании облаков человек замечает похожесть облака на какое-то существо, предмет, пейзаж и т.д. Данная субъективная реакция наблюдаема объективно и представляет собой проекцию содержаний внутреннего психического пространства на внешний объект, что и позволяет делать объективный анализ этих субъективных содержаний. При этом в качестве стимула для проекции может являться все, что угодно. Хотя для научных исследований обычно употребляются стандартизированные стимулы, как например, «Пятна Г.Роршаха».

Таким образом, все проявления субъективной реальности могут быть рассмотрены, как наблюдаемые объекты и тем самым «объективированы».

Проблема объективности научных теорий в психологии

Исходя из выше изложенного метода интеграции субъективной реальности в объективную, все психологические теории так же могут быть рассмотрены в качестве объектов субъективной психической деятельности. С этой точки зрения, конечно же ни одна теория ни в одной науке не является полностью объективной по своему содержанию, но она точно является объективно существующей и объективно наблюдаемой.

Например, самая точная наука математика, имеющая огромное количество рациональный доказуемых представлений, построена на аксиомах – положениях принимаемых умозрительно «на веру». Никто ведь в реальности не видел даже прямую линию, бесконечно продолжающуюся в пространстве – ее можно только представить, вообразить и верить в ее существование. Однако, несмотря на наличие в основе математики аксиом, этих содержаний субъективной реальности, мы ведь не отвергаем ценность математики. Правильность представлений математики проверяется практикой вычисления. И да, эти возможности ограничены. Есть задачи, которые не решаются в пределах аксиом эвклидовой геометрии, тогда аксиомы ставятся под сомнение и выдвигаются другие, которые позволяют решить другие задачи и расширяют возможности вычислений. Так появляются другие математики.

Аналогичная ситуация существует и в психологии. Каждая психологическая парадигма имеет свои границы эффективности. Для успешного применения конкретного метода психотерапии желательно знать границы возможностей этого метода и работать в этих границах. Разные методы имеют в своей основе разные аксиомы (принимаемые на веру представления субъективной реальности). Соответственно, разные методы психотерапии имеют разные возможности действия. Например, работать с проблемами уровня коллективной психики могут только те методы психотерапии, которые содержат представление о коллективной психике (юнгианский анализ, психосинтез, гештальт-терапия).

Субъективная реальность существует объективно и является необходимой частью любой части объективной реальности.

Адекватность и целесообразность тех или иных содержаний субъективной реальности проверяется практикой в объективной реальности.

Каждый подход в психологии (как и в любой другой науке) имеет свою долю субъективной реальности, и тем не менее дает объективные результаты.

Не стоит ожидать ни от одного метода психотерапии безграничной эффективности, желательно знать эти границы.

При необходимости расширить границы возможностей психотерапии нужно уметь пересмотреть, и если нужно – изменить, лежащие в основе метода аксиомы. Или взять метод с другими аксиомами, расширяющими возможности деятельности.

Проблема реальности: объективная реальность, субъективная реальность, виртуальная реальность (стр. 1 из 4)

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБОРАЗОВАНИЮ

СИБИРСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИНСТИТУТ ЕСТЕСТВЕННЫХ И ГУМАНИТАРНЫХ НАУК

ОБЪЕКТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ, СУБЪЕКТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ, ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ»

Выполнил: студент 2го курса

Профессор, доктор философских наук

Оглавление.

Объективная и субъективная реальность. 4

Виртуальная реальность: История понятия. 6

Виртуальная реальность: Попытка типологизации. 11

Список используемой литературы. 25

Введение.

Темой моей курсовой работы является – реальность, во всех её проявлениях: объективная, субъективная, виртуальная реальности. Целью – рассмотреть типы реальностей, и сделать акцент на анализе виртуальной реальности. Почему именно виртуальной? Потому что, эта один из самых новых аспектов в теме реальности, и поэтому, наименее исследованный. А в связи, с революцией в сфере коммуникаций и связи, на мой взгляд, эта делает тему виртуальной реальности ещё и наиболее актуальной. В первой главе я рассмотрел, три типа реальностей и выделил их особенности. Во второй главе – постарался раскрыть понятие виртуальной реальности, провести типологизацию, и так же других понятий связанных с виртуальной реальностью.

Глава 1. Объективная и субъективная реальность.

С давних времен в философии стояла проблема реальности. Человек понял что тот мир представлен ему в мнениях. И что существует как бы два мира, две реальности – объективная и субъективная.

Объективная реальность – действительность; вообще всё то, что существует. Окружающий нас мир, мир сам по себе.

Материалисты обычно представляют объективную реальность как некий механизм, который работает в соответствии со своим устройством и на который люди могут оказывать лишь ограниченное влияние. Взгляд некоторых религий на объективную реальность мало отличается от материалистического — вся разница сводится к тому, что здесь этот «механизм» был создан Богом (деизм); кроме того, Бог иногда вмешивается в работу этого «механизма» (теизм). Агностики же считают, что «объективная реальность», то есть мир сам по себе, не доступна пониманию человека.

С точки зрения современных естественных наук «объективная реальность» является принципиально непознаваемой (в полном объёме, до мельчайших деталей), так как квантовая теория доказывает, что наличие наблюдателя изменяет наблюдаемое (парадокс наблюдателя).

По мнению некоторых учёных, сам термин «объективная реальность», введенный в отечественной философской традиции, представляет собой пример логической ошибки (плеоназм), поскольку уже понятие «реальность» обозначает данность, свободную от субъективных влияний. В подобном смысле даже иллюзии являются «реальностью» для конкретной психики в случае, если мы рассматриваем их как закономерное продолжение психических состояний личности и суммы внешних влияний (такие иллюзии могут быть даже отражены в истории психической болезни, или быть объектом научных опытов).

Субъективная реальность – это, то как нам представлен окружающий нас мир, через органы чувств и восприятия, наше представление о мире. И в этом смысле, у каждого человека складывается своё представление о мире, о реальности. Это происходит по некоторым причинам, так например чувствительность органов у людей может быть различной, и мир слепого человека разительно отличается от мира зрячего.

Таким образом каждый отдельный человек живет в своем мире, созданном на основе его личного опыта.

Глава 2. Виртуальная реальность: История понятия.

В наши дни в обиход современного человека прочно вошло выражение «виртуальная реальность». Под «виртуальной реальностью» большинство людей понимают – мир, создаваемый техническими средствами и передаваемый человеку через привычные для восприятия реального мира ощущения: зрение, слух, обоняние, и другие. Но если посмотреть на истоки этого термина, то можно увидеть что корни его уходят далеко в историю философии. Категория виртуальной реальности активно разрабатывалась в схоластике, она была необходима для решения ключевых проблем, в том числе: возможности сосуществования реальностей разного уровня, образования сложных вещей из простых, энергетического обеспечения акта действия, соотношения потенциального и актуального.

Так, в работе Николая Кузанского “О видении бога”, он следующим образом решал проблемы актуальности существования и энергии. “… , я гляжу на стоящее передо мной большое и высокое ореховое дерево и пытаюсь увидеть его начало. Я нижу телесными глазами, какое оно огромное, раскидистое, зеленое, отягощенное ветвями, листвой и орехами. Потом умным оком я вижу, что то же дерево пребывало и своем семени не так, как я сейчас его разглядываю, а виртуально: я обращаю внимание на дивную силу того семени, в котором было заключено целиком и это дерево, и все его орехи, и вся сила орехового семени, и в силе семян все ореховые деревья. … Эта абсолютная и всепревосходяшая сила дает всякой семенной силе способность виртуально свертывать в себе дерево вместе со всем, что требуется для бытия чувственного дерева и что вытекает из бытия дерева: то есть в ней начало и причина, несущая в себе свернуто и абсолютно как причина все, что она дает своему следствию.”

Фома Аквинский разрешая проблему онтологического сосуществования реальностей разного иерархического уровня и проблему образования сложного из простых элементов, в частности, сосуществования души мыслящей, души животной и души растительной, использовал категорию виртуальной реальности: “Ввиду этого следует признать, что в человеке не присутствует никакой иной субстанциальной формы, помимо одной только субстанциальной души, и что последняя, коль скоро она виртуально содержит в себе душу чувственную и душу вегетативную, равным образом содержит в себе формы низшего порядка и исполняет самостоятельно и одна все те функции, которые в иных вещах исполняются менее

Как видно из приведенных выше примеров, категория виртуальной реальности была одной из ключевых категорий в схоластике. Но в схоластической философии многие категории, как, «вещь», «свойство», «энергия», существование и другие, стали пониматься иначе, чем в античной философии. Схоластическая парадигма, обладает некоторыми особенностями. Так в качестве второй реальности, выступает только божественная реальность, это приводит к тому что в каждом событии обнаруживается божий умысел. В связи с чем исчезает сама идея иерархичности реальностей, так как, существует всего две реальности: субстанциональная и божественная; и обе эти реальности являются предельными, и выступают друг к другу в отношении противоречия.

Развитие философии средних веков и затем Нового времени во многом определялось отношением к промежуточной реальности: есть она или нет (номинализм – реализм, преформизм – эпигенез, реализм – идеализм и т.п.). Научная картина мира возникшая в Новое время, провозгласила моноонтичность, исключив божественную реальность, и переименовав божественные законы в законы природные. Всё принадлежит одной реальности – природной, но при этом осталась идея силы, которой придавался космический масштаб, такой же как придавался божественной. Это породило противоречие новоевропейской моноонтичной парадигмы, дело в том что, всеобщие космические законы могли объяснить только простые события, типа притяжения двух предметов, а более сложные события, типа отношений двух людей – нет. Требовалось признание каких-то промежуточных уровней реальности, которые бы объясняли, почему в одном случае отношения соответствуют одному типу законов, а в другом – другому.

И такие парадигмы существуют, например, буддизм строится на признании полионтичности. В буддизме признается существование нескольких уровней сознания человека, несводимых друг к другу, т.е. законы одной реальности не сводятся к законам другой. Это дает возможность иметь дело с типами психических событий, принципиально не ухватываемых западной психологией. Что принципиально важно, для буддиста, находящегося на определенном уровне реальности, все другие находятся в свернутом виде, они никак не даны ему в ощущениях, переживаниях, понимании, представлении. Они не входят в его жизнь, и он о них знает только по рассказам других людей. Когда же он переходит на следующий уровень, то реальность этого уровня становится ощущаемой, видимой, несомненной в своем существовании; то, о чем он только слышал, становится данным и в ощущениях, и в представлении.

Этим объясняется не принятия новоевропейской философией утверждения Платона о том, что идеи являются зримыми, так как для новоевропейской философии идеи – это мыслительные понятия. А Платон говорил не о предельной реальности, а о реальности следующего уровня, объекты которой, для людей находящихся в не неё, только мыслимы, а для людей находящихся в ней, являются реальными вещными.

Итак, если мы признаем существование нескольких уровней реальностей, то должны, так же признать, не сводимость реальностей друг к другу, иначе бы всё сводилось к одной или двум предельным реальностям.

Физическая реальность

Представление о реальности в физическом мире на протяжении последнего столетия стало несколько проблематичным. Противоречие между простой и очевидной реальностью бесчисленных приборов, машин, двигателей и аппаратов всех видов, созданных промышленностью и лежащих в основе прикладной физики, и неясной и абстрактной реальностью основных физических понятий вроде сил и полей, частиц и квантов, несомненно, запутанное. Оно имеется уже между чистым и прикладным естествознанием, между представителями которых образовалась пропасть, могущая привести к опасному отчуждению. Чтобы преодолеть этот разрыв «реальности», как ее представляют в теории и на практике, физика нуждается в обобщающей философии, выраженной на повседневном языке. Я не философ, а физик-теоретик. Я не могу предложить никакой хорошо продуманной философии, которая учитывала бы соответствующим образом идеи различного направления; я хотел бы только изложить некоторые мысли, которые помогали мне в моих собственных объяснениях этих проблем.

…Мы начнем со следующего предложения: «Величины, с которыми физика имеет дело, не являются числовой оценкой объективных свойств частей внешнего материального мира; они – только результаты, которые мы получаем, когда производим известные операции».

Это определение выглядит как отрицание существования объективного материального мира; оно создает впечатление, будто физику нет никакого дела до реального мира и он производит эксперименты только с той целью, чтобы предсказывать результаты нового эксперимента. Вообще не объяснено, почему же физик должен брать на себя труд производить эксперименты. Этот вопрос, по-видимому, рассматривается как недостойный натурфилософии. Можем ли мы избежать вопроса о том, какую роль играют в этой системе вещей приборы из стали, латуни, стекла и т.п., которые тщательно сочетаются и приспособляются для экспериментов? Не являются ли они сверх того частью независимого от нас (pre-existing) внешнего материального мира? Являются ли они, подобно электронам, атомам и полям, чисто абстрактными идеями, применяемыми для того, чтобы предсказывать явления, которые могут наблюдаться в последующем эксперименте, в свою очередь представляющем опять-таки только собрание призраков?

Перед нами – воззрение, типичное для крайнего субъективизма, которому можно было бы дать подходящее название – «физический солипсизм». Хорошо известно, что упорно защищаемый солипсизм невозможно опровергнуть с помощью логических аргументов. Однако с тем же основанием можно сказать, что такой солипсизм не разрешает проблему, а уклоняется от нее. Логическая последовательность есть чисто отрицательный критерий; без нее не может быть принята никакая система, но никакая система не приемлема только в силу того, что она логически непротиворечива. Единственный положительный аргумент в пользу этого абстрактного вида ультрасубъективизма есть аргумент исторический. Утверждают, будто вера в существование внешнего мира лишена значения и для прогресса науки является прямо-таки помехой. Все, чем физик занимается, может быть постигнуто удовлетворительным образом только в терминах «опыта», а не внешнего мира.

В действительности дело обстоит совсем иначе. Все великие открытия в экспериментальной физике обязаны интуиции людей, откровенно использовавших модели, которые для них были не продуктом их фантазии, а представителями реальных вещей. Как мог бы работать экспериментатор и как мог бы он общаться со своими сотрудниками и современниками, если бы он не использовал модели, которые составляются из частиц (электронов, фотонов, нуклонов, нейтронов), полей и волн – понятий, которые теперь осуждаются как несущественные и бесполезные?

Однако имеется некоторое основание и для этой крайней точки зрения. Мы научились тому, что при применении этих понятий должна иметь место известная осторожность. Наивный подход к проблеме реальности, который был столь успешным в классический, или ньютоновский, период, оказался неудовлетворительным. Современные теории требуют новой формулировки. Эта новая формулировка развивается медленно и, вероятно, не достигла еще окончательного выражения. Я попытаюсь указать на современные тенденции.

При этом с самого начала следует учесть, что слово «реальность» есть составная часть нашего разговорного языка и поэтому – как и большинство слов – не имеет однозначного смысла. Существуют субъективные философии, которые учат, что реален только духовный мир и что физический мир – только кажимость, тень без субстанции. Хотя эта точка зрения и представляет наибольший философский интерес, но она лежит вне нашей дискуссии, которая имеет дело только с физической реальностью. И все же остаются открытыми еще достаточно много других вопросов. «Реальности» крестьянина или ремесленника, купца или банкира, государственного человека или солдата, очевидно, имеют мало общего. Для каждого из них наиболее действительные вещи суть те, которые стоят в центре их интересов, причем слово «реальный» употребляется почти как синоним со словом «важный». Интересно знать, может ли какая-либо философия так определить понятие реальности, чтобы оно не подвергалось последующему влиянию субъективных ассоциаций этого рода. Что касается нас, то мы спрашиваем: не может ли такое определение дать естествознание?

Это приводит нас к другому пункту, который выдвигает Дингль, а именно: нельзя ли без вреда для естествознания отбросить понятие и слово «реальность»? Мой ответ на этот вопрос состоит в том, что могут отказаться от этого понятия только те люди, которые живут в изолированных воздушных замках, вдали от всякого опыта и от всех действительных дел и наблюдений, следовательно, тот тип человека, который углубился в чистую математику, метафизику или логику настолько, что совершенно отошел от мира. Нильс Бор, который внес вклад в философию современного естествознания больше, чем кто-либо иной, неоднократно и отчетливо разъяснял, что реальные эксперименты невозможно было бы описать, не применяя при этом разговорного языка и понятий наивного реализма. Без признания этого немыслимо никакое соглашение о фактах даже между самыми возвышенными умами. Существенная часть этого приема состоит в том, что делают различие между идеями, теориями и формулами, с одной стороны, и реальными приборами и устройствами, которые созданы в соответствии с этими идеями, – с другой. При этом и в самом деле безусловно необходимо наивное употребление слова «реальное», простая вера в реальное существование материальных аппаратов. Я полагаю, что представляемая Динглем абстрактная школа этого не отрицает, хотя он не говорит ясно. Однако он запрещает применение понятия реальности к атомам, электронам, полям и т.д., следовательно, к терминам, которые употребляются при объяснении наблюдений. Но где граница между этими двумя областями? Можно кусок кристалла, принадлежащего к области макроскопической реальности, размолоть в порошок до того, что его частицы станут слишком мелкими, чтобы они воспринимались невооруженным глазом. Чтобы увидеть их, нужно применить микроскоп. Становятся ли теперь частицы менее реальными? Еще более мелкие частицы, коллоиды, при соответствующем освещении в ультрамикроскопе покажутся блестящими бесструктурными точками. Между этими частицами и единичными молекулами или атомами имеется непрерывный переход. Когда оказывается недостаточным ультрамикроскоп, можно взять электронный микроскоп, с помощью которого можно видеть даже большие молекулы. Так, где же оканчивается макроскопическая реальность, в которой живет экспериментатор, и где начинается мир атомов, из которого идея реальности подлежит изгнанию, как иллюзорная?

Такой границы, конечно, не существует; если мы вынуждены приписывать реальность обычным вещам повседневной жизни – включая применяемые в экспериментах приборы и материалы, – то мы не можем отрицать реальности и тех объектов, которые мы наблюдаем только с помощью приборов. Однако тот факт, что мы обозначаем их как реальные, как часть внешнего мира, еще никоим образом не обязывает нас к какому-то определенному описанию: вещь может быть реальной и при этом может еще очень отличаться от других известных нам вещей.

Прежде чем я мотивирую эту свою точку зрения, я хотел бы в нескольких словах коснуться того часто повторяющегося замечания, что квантовая механика разрушила различие между объектом и субъектом, ибо она может описывать ситуацию в природе не как таковую, а только как ситуацию, созданную экспериментом человека. Это совершенно верно. Атомный физик далеко ушел от идиллического представления старомодного натуралиста, который надеялся проникнуть в тайны природы, подстерегая бабочек на лугу. Для наблюдения атомарных явлений необходимы приборы такой чувствительности, что должна быть принята во внимание их реакция при измерениях; так как эта реакция подчиняется тем же квантовым законам, которым подчиняется и наблюдаемая частица, то вместе с ней вошел и фактор ненадежности, который исключает детерминистическое предсказание. Поэтому было бы, очевидно, праздным делом обсуждать ситуацию, какая получилась бы без вмешательства наблюдателя или независимо от него. Но что касается данного вмешательства наблюдателя в данной экспериментальной ситуации, то квантовая механика дает определенные утверждения относительно того максимального знания, которое может быть получено. Хотя мы не все знаем или можем только приближаться к полному знанию, все же, улучшая наши приборы, мы можем получить известные, ограниченные, но хорошо очерченные сведения, независимые от наблюдателя и его прибора, а именно инвариантные особенности некоторого числа подходящим образом спроектированных экспериментов. Процесс, посредством которого мы приобретаем эти знания, несомненно, обусловливается также и наблюдающим субъектом, но это, однако, не означает, что в результатах нет реальности. Ибо совершенно очевидно, что экспериментатор со своим прибором является частью реального мира, реальны также и мысленные процессы, при проектировании экспериментов. Правда, граница между действием субъекта и реакцией объекта не является четкой. Но это не препятствует нам применять эти понятия разумным образом. Так же не является четкой граница между жидкостью и ее паром, ибо ее атомы непрерывно испаряются и конденсируются, и, несмотря на это, мы можем говорить о жидкости и паре.

…Если бы попытались построить философию естествознания в предположении, что наш исходный материал суть неупорядоченные чувственные ощущения, то мы не могли бы даже описать наши действия и простые приборы. Как я уже говорил, естествознание должно принять понятия повседневной жизни и выражения разговорного языка. Но, применяя усилительные устройства, телескопы, микроскопы, электронные усилители и т.п., оно выходит за пределы этих понятий. Как только встречаются такие новые ситуации, в которых обычный опыт нам изменяет, мы попадаем в затруднение по поводу того, как следует объяснить воспринятые сигналы. Вы поймете, что я имею в виду, если вы когда-либо смотрели в микроскоп, в котором любезный врач показывал свои замечательные клетки или микробы, а именно вы не видели ничего, кроме путаницы неопределенных линий и цветов, и должны были верить ему, что какое-нибудь желтое овальное изображение представляет для него интерес. Точно так же обстоит дело во всех областях физики, в которых применяют приборы. Мы должны бросать взгляд в неизвестное, и это приводит нас в замешательство; ибо теперь мы уже больше не дети; мы уже потеряли способность бессознательно расшифровывать приходящие нервные сигналы и должны привлекать технику нашего сознательного мышления, математику, со всеми ее хитростями. Исключение из этого составляют только немногие гении, вроде Фарадея, который, как дитя, способен был интуитивно видеть внутреннюю связь природы. Так мы применяем анализ, чтобы отыcкать в потоке явлений нечто постоянное, которое как раз и есть ивариант. Таким образом, инварианты суть понятия, о которых естествознание говорит так же, как на обыкновенном языке говорят о «вещах», и которым оно присваивает названия так же, как если бы это были обычные вещи.

Конечно, они не обычные вещи. Если мы называем электрон частицей, мы очень хорошо знаем, что он совсем не то же, что крупинка песка или цветочная пыльца. Например, при определенных обстоятельствах он не имеет определенной индивидуальности: если электрон выбивают из атома посредством другого электрона, то два улетающих электрона уже невозможно больше различить. Несмотря на это, электрон имеет некоторые свойства, общие с обычной «частицей», что оправдывает его наименование. Такое расширение номенклатуры и в жизни и в естествознании – дело обычное, оно систематически развивается математикой. Например, число вначале обозначает целое число, с помощью которого можно считать ряд объектов. Но это слово употребляется также и для дробных чисел вроде ⅔, корней вроде √2, трансцендентных чисел вроде π и мнимых чисел вроде √-1, хотя с помощью этих чисел нельзя считать. Мы оправдываем это тем, что эти числа имеют некоторые общие формальные свойства с целыми числами, хотя каждый вид в несколько меньшей степени, но все же в достаточной, чтобы применить к нему знакомое слово. Тот же принцип справедлив в аналитической геометрии, когда мы говорим о бесконечно удаленных прямых в плоскости, или о четырехмерной сфере и т.д. Точно так же и в физике. Мы говорим об инфракрасном или ультрафиолетовом свете, хотя не можем его видеть, или об ультразвуковых волнах, хотя не можем ультразвук услышать. Мы так сильно привыкли к тому, чтобы экстраполировать в области, лежащей за пределами нашей способности ощущений, что при этом мы больше не сознаем, что расширяем понятия за пределы первоначальной области их применения. При этом мы всегда следуем одному и тому же принципу. Мы рассматриваем однажды понятие волны. Волны на озере мы считаем за реальные, хотя они не представляют ничего материального, а лишь известную форму поверхности воды. Мы можем это обосновать, потому что можем характеризовать их спектр посредством известных инвариантных величин вроде частоты, длины волны и т.д. Но то же самое справедливо и для световых волн. Почему же мы должны отбрасывать этот атрибут «реальное» для волн в квантовой механике, если мы представляем их только как распределение вероятностей? Что здесь приближает к реальности, так это всегда своего рода инвариантный характер структуры, независимый от аспекта, от проекций. Однако этот характер является общим и для повседневной жизни и для естествознания, и эта, хотя и отдаленная, связь между вещами повседневной жизни и естествознанием вынуждает нас употреблять одну и ту же терминологию. В таком случае это и есть предпосылка для сохранения единства чистого и прикладного естествознания.

Борн М. Физика в жизни моего поколения. – М., 1963.

С.253-254, 267-271, 280-284.

Н.Бор

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском:

Объективная и субъективная реальность

Изменить свою жизнь путем оказания влияния на реальность – способ, вызывающий недоверие у многих людей. Тем не менее, каждый из нас в определенные периоды своей жизни предпринимал некие шаги, в результате которых кардинально менялось прежнее окружение, материальное состояние, излечивались хронические заболевания. На данный момент, упрощенный вариант получения таких изменений демонстрируется в различных техниках достижения успеха.

Если суммировать большинство рекомендаций, то, в конечном итоге, мы получаем способ изменения устаревшей модели мира, берущий за основу существование двух философских категорий – объективной и субъективной реальности, и осознание собственных возможностей их развития.

Человек и объективная реальность

О том, насколько поддается влиянию человека объективная реальность, можно судить благодаря простому примеру. Отец ведет за руку ребенка, который в категоричной форме требует немедленно удалить из привычной среды обитания камни всех размеров. Причина у малыша вполне серьезная – камень причинил боль, и ребенок немедленно сделал вывод, что и другие камни будут вести себя подобным образом. Самое простое решение с точки зрения ребенка – искоренить каменное зло навсегда. Однако отец даже не пытается выполнить требование, поскольку знает, что это невозможно.

Наличие камней на планете – объективная реальность, которую мы не в силах изменить. То же самое касается смены времен года, восходов и заходов солнца, либо атмосферных явлений. Попытки повлиять на объективную реальность, часто оборачиваются негативными последствиями, порождающими новые составляющие. Например, вполне материалистический подход к обилию дождей, позволивший предпринять попытку внесения изменений с помощью «расстрелов» дождевых облаков, привел к выпадению снега на территории, где его могли видеть только на фотографиях или в фильмах.

Принять идеалистическую точку зрения, делегирующую создание и управление объективной реальностью божественным силам, материалисты не могут. Однако признают, что функционирует данный механизм исключительно исходя из собственного устройства, и никаких вмешательств не допускает. Иными словами, объективная реальность – это действительность, изменить которую человек не может.

Субъективная реальность и ее изменение

В детстве и подростковом периоде, основываясь на мнении окружения, а также на собственном опыте, человек создает модель мира, которая может изменяться, наподобие физических или математических моделей, меняющихся благодаря результатам, полученным в процессе экспериментальных исследований. Тот же ребенок, требующий исчезновения камней с лица земли, создал субъективную реальность, в которой камни представляют собой угрозу его комфортному существованию.

Если не предпринять никаких действий, то выстроенная модель будет оставаться неизменной долгие годы, пока не возникнет ситуация, способная изменить субъективную точку зрения. Однако отцу достаточно показать, как «злой» камень может разнообразить детскую игру в качестве строительного материала для сказочного замка, и ситуация изменится кардинально.

Внутренние и внешние каналы, поставляющие нам информацию, путем ее смешивания, превращают вполне обычные вещи в необычные. У ребенка представление простого карандаша в образе космической ракеты, создает сказочный, далекий от реальной действительности мир. Практически то же самое происходит и у взрослого человека. Его оценка информации, поступившей с помощью внешнего канала (зрения, обоняния, слуха), создает собственную субъективную реальность, которая может быть схожей с субъективными реальностями других людей только благодаря длительному сосуществованию в одинаковых условиях.

Так, могут совпадать оценки объективной реальности у людей одинаковых профессий. И все же, субъективная реальность – сугубо индивидуальна, хотя может меняться под воздействием мнения окружающих. В этом случае происходит трансформация существующей модели мира и, соответственно, изменения в жизни человека.

Таким образом, управляя собственными оценками, а значит и субъективной реальностью, человек может изменить свою жизнь и добиться долгожданного успеха.

Постмодерн: “текучесть” объективной, субъективной и виртуальной реальностей

3. Бауман исходит из того, что есть множество характеристик постмодерна, каждая из которых отражает те или иные стороны этой новой, становящейся реальности.

Вот лишь некоторые черты постмодерна, выделенные самим социологом в книге “Признаки постмодерна”-.

— плюрализм культур, который распространяется буквально на все: традиции, идеологии, формы, ценности и нормы жизни и т.д.;
— постоянно происходящее изменение;
— отсутствие каких-либо властных универсалий;
— доминирование средств массовой информации и их продуктов;
— отсутствие основной реальности, ибо все в конечном счете представляет собой символы [1] .

По метафорическому определению 3. Баумана, такой становящийся социум может быть только “текучим”. Отсюда — “текучая современность” — жидкости не фиксируют пространство и не связывают время, они легко перемещаются; в отличие от твердых тел их нелегко остановить — одни препятствия они обтекают, другие — растворяют, а через третьи — просачиваются.

Таковы основания для того, чтобы считать “текучесть” подходящей метафорой для характеристики современности. Соответственно, ее конкретные сферы обладают тем же атрибутивным качеством: “текучие времена”, “текучая любовь”, “текучий страх”, “культура в текучем современном мире”, что нашло отражение в вышеназванных работах.

“В настоящее время, — пишет 3. Бауман в книге “Текучая современность”, — не хватает именно таких паттернов, кодексов и правил, которым можно подчиняться, которые можно выбрать в качестве устойчивых ориентиров и которыми впоследствии можно руководствоваться. Это означает, что теперь мы переходим из эры заранее заданных “референтных групп” в эпоху “универсального сравнения”, в которой цель усилий человека по строительству своей жизни безнадежно неопределенна, не задана заранее и может подвергаться многочисленным и глубоким изменениям прежде, чем эти уси

лия достигнут своего подлинного завершения: то есть завершения жизни человека” [2] .

Особенно кодексы, правила, нормы “размываются” в сфере морали, которая становится амбивалентной и крайне противоречивой.

Но 3. Бауману, мораль постмодернистского общества выглядит так:

— люди перестают быть плохими или хорошими. Они просто “морально амбивалентны“;

моральные явления не отличаются регулярностью и устойчивостью;

— моральные конфликты не могут быть разрешены в силу отсутствия устойчивых моральных принципов;
— нет такого явления, как универсальная, общая для всех мораль’,
— соответственно, нет рационального порядка, ибо нет механизма морального контроля;
— но мораль не исчезает вообще. Она трансформируется в этическую систему, касающуюся межличностного взаимодействия. Особую значимость приобретает потребность быть для другого’,
– люди обречены на жизнь с неразрешимыми моральными дилеммами [3] .

Для 3. Баумана квинтэссенция постмодерна — это прежде всего определенное состояние общественного сознания, отличное от сознания модерна.

Это отличие выражается прежде всего в рефлексивности постмодернистов, в их критичности не только по отношению к окружающим реалиям, но и к себе, своим идеям и действиям. Постмодернистская ментальность позволяет индивидам преодолевать власть структур, характерную для общества модерна, которая задавала вполне определенные жизненные ориентиры. Более того, постмодернистское сознание дает индивидам также возможность выйти за пределы влияния социальных структур. Это позволяет им лучше реализовать свой интеллектуальный потенциал вне зависимости от социального происхождения.

Общественное сознание постмодерна не ориентировано на поиск окончательных истин. Скорее постмодернисты

стремятся к утверждению нового — “текучего” — стандарта истины и референтов, предполагающего их относительность. Так, социолог говорит о приходе нового “краткосрочного” сознания на смену “долгосрочного”.

3. Бауман показывает это на примере изменений в сексуальности и трудовой деятельности в эпоху постмодернити: “Браки, заключаемые “до тех пор, пока не разлучит нас смерть”, ныне стали редкостью: партнеры уже не предполагают долго составлять друг другу общество. Согласно последним подсчетам, молодого американца или американку со средним уровнем образования в течение их трудовой жизни ожидают по меньшей мере одиннадцать перемен рабочих мест, и эти ожидания смены точек приложения своих способностей наверняка будут нарастать, прежде чем завершится трудовая жизнь нынешнего поколения. Лозунгом дня стала “гибкость”, что применительно к рынку труда означает конец трудовой деятельности в известном и привычном для нас виде, переходе к работе по краткосрочным, сиюминутным контрактам либо вообще без таковых, к работе без всяких оговоренных гарантий” [4] .

“Краткосрочное” сознание способствует развитию рефлексивности относительно своей идентичности. Возникшая новая проблема, “мучающая людей” в современном обществе, “состоит не столько в том, как обрести избранную идентичность и заставить окружающих признать ее, сколько в том, какую идентичность выбрать и как суметь вовремя сделать другой выбор, если ранее избранная идентичность потеряет ценность или лишится ее соблазнительных черт” [5] .

Этика поведения у модернистов и постмодернистов принципиально разная. Модернисты стремились понять мир, прежде всего, с помощью рационального инструментария, преследуя цель “расколдовать” его.

Постмодернисты же не чураются иррациональных понятий, толерантно относятся к мистике и вообще учатся жить с явлениями, которые пока не получили объяснения и скорее относятся к человеческим эмоциям. Они не пытаются ниспровергнуть определенные “истины”, заменив их своими, новыми истинами. [6]

Модернисты хотели контролировать мир, покорять природу. Постмодернисты не только не стремятся к этому, а, напротив, предпринимают усилия, чтобы разрушить этот контроль, осознавая, что в новых рефлексивных объективных и субъективных реалиях он просто невозможен.

3. Бауман написал специальную работу, посвященную сравнительному анализу общественного сознания модерна и постмодерна, которая называется “Законодатели и интерпретаторы.: о модерне, постмодерне и интеллектуалах” (1987 г.).

Под “законодателями” социолог имеет в виду интеллектуалов с модернистским мышлением. Для них характерно следующее:

— авторитарные суждения, особенно в случаях, когда необходимо сделать выбор между разными мнениями;
— сами авторитарные суждения, по существу, подталкивают людей к выбору определенных мнений, обеспечивая веру в их правильность и обязательность следования им;
— авторитет лежит в основе “высшего знания”‘,
— “законодатели” -интеллектуалы имеют больший доступ к знанию в сравнении с остальными;
— считается, что они владеют истиной, способны формировать моральные суждения и истинный художественный вкус, что имеет универсальную валидность’,
— знания рассматриваются как фактор поддержания социального порядка, причем это знание не соотносится с конкретным локальным социумом;
— на этом основании “законодатели”-интеллектуалы имеют право узаконивать или, напротив, ниспровергать локальные идеи, соответственно, обладают огромной властью по формированию знания людей [7] .

“Интерпретаторы” — это интеллектуалы с постмодернистским мышлением. Соответственно, для них характерно иное:

— они делают доступными идеи одного сообщества для восприятия другим сообществом;
— они не ориентированы на выбор “лучших идей”, их цель — обеспечить коммуникацию между автономными сообществами;

интерпретаторы стремятся предотвратить искажение в процессе коммуникации;

– для этого они развивают глубокое понимание той системы знаний, которую необходимо адаптировать для восприятия другими, сохраняя баланс между смыслом, вкладываемым адресантом и пониманием адресата [8] .

Постмодернистское мышление, но существу, предполагает принятие амбивалентности знания и морали как естественного положения вещей. Никто из интерпретаторов не обладает более превосходной позицией по отношению к кому-либо другому в праве на истину. Поэтому постмодернистское мышление интерпретаторов по своей природе толерантному либо оно принимает существование различий как естественную данность. Утверждение толерантного мышления тем более необходимо в виду появления и сосуществования многочисленных сообществ, которые функционируют относительно самостоятельно и отнюдь не проявляют тенденции к солидарности.

По 3. Бауману, в условиях “текучего” модерна формируется “культурный элитизм” — чувство дома в любой культурной среде, не рассматривая ни одну из сред как дом, кроме той, в которой находится собственно дом [9] .

Все большую значимость в условиях текучей современности обретает виртуальная реальность у представленная в виде симулякров. Они способствуют порождению принципиально новой потребности — желания желания; люди же при этом все более становятся “коллекционерами ощущений” [10] . Отныне не “законодатели”-интеллектуалы и не какие-либо авторитарные суждения определяют, что есть желаемая “истина”, чего, собственно, хотеть, а все более коды сигнификации опредяляют и характер сознания людей, и их рефлексивность относительно практически всего их окружающего.

Текучая современность обладает качествами сложного социума. Для него, в частности, характерен “эффект бабочки” — по 3. Бауману — поведение сложных систем с многочисленным числом независимых переменных является непредсказуемым. Эта непредсказуемость зависит не от нас — нашей некомпетентности, недобросовестности и т.д., а обусловлена самой природой сложных систем. “Так как обитаемый нами мир является сложной системой, которую можно представить, сто будущее является великим неизвестным; оно непременно останется неизвестным, чтобы мы не делали” [11] .

В условиях текучей современности новое содержание обретает “эффект безразличия” — по 3. Бауману — уловка, используемая бюрократией, в условиях индустриального модерна, состоящая в подмене ответственности по отношению к индивиду ответственностью во имя автономии, что предполагает осуществление этически нейтральных действий. В условиях постмодерна “эффект безразличия” предполагает замену ответственности по отношению к другим на ответственность за себя [12] .

Все большее распространение получает виртуальный секс — по 3. Бауману — “интернет-посреднический” секс, для которого, с одной стороны, характерно: удобство, выражающееся в сведении усилий до минимума; скорость сокращения дистанции между желанием и его удовлетворением; предрасположенность к страхованию от последствий; а с другой — утрата качества собственно человеческого взаимодействия, что ведет к росту одиночества и распространению социально болезненных чувств покинутости [13] .

Возникает “потребительский синдром” — по 3. Бауману — в условиях текучего модерна ценность новизны ставится превыше всего, что и порождает неудовлетворенные желания бесконечного потребления без достижения определенного уровня или конечной точки, что формирует новый социальный тин человека выбирающего. Квинтэссенция потребительского синдрома — скорость, доступ, трата [14] .

Социолог особо подчеркивает, что потребительство принципиально отлично от потребления, будучи типом социальной организации, основанное на силе, координирующей систематическое воспроизводство, социальную интеграцию, социальную стратификацию индивидов в контексте фактора новизны как высшей ценности, что характерно для текучей жизни в условиях текучей современности.

““Потребительство” возникает, когда потребление занимает решающую роль, которую ранее играла работа в обществе производителей. В отличие от потребления, являющегося главным образом характерной чертой и занятием индивидов, потребительство есть атрибут общества”. Оно предлагает огромное количество “новых начал”, включая шансы быть “рожденным заново” через переделку своей идентификации [15] .

Вместе с тем 3. Бауман считает необходимым подчеркнуть то, что нет рельефной границы между постмодерном и радикальным модерном: “постмодерн не обязательно означает конец, дискредитацию или отрицание модерна. Постмодерн — это саморефлексивный модерн” [16] .

Объективный и субъективный миры

Вопрос вот в чем. Если в мозгу кроме сети нервных импульсов ничего нет, тогда как появляется и где находится непосредственно то, что мы видим, слышим и чувствуем? Есть существенная разница между видом дерева за окном, которое мы непосредственно сейчас видим, и набором нервных импульсов в голове человека. Что заставляет нас воспринимать конфигурацию нервных импульсов в нашем мозгу как образ дерева за окном? Что непосредственно воспринимает, осознает дерево за окном?

Ученые уже очень давно ищут в мозге человека зону, отвечающую за сознание. Но до сих пор никто ничего не нашел. Я думаю, что даже если они найдут какую-то зону мозга, отвечающую за сознание, это ничего не изменит. Ведь эта зона тоже будет набором сплетенных между собой нейронов. Можно ли сознание привести к работе сети нейронов?

Представим себе робота. Допустим, наука настолько развилась, что смогла создать робота, который устроен так же, как и человеческая голова. Т.е. у него в качестве глаз видеокамеры, в качестве ушей микрофоны. Сигналы от камер и микрофонов поступает в блок, состоящий из миллиардов микроскопических элементов (аналог мозга), каждый из которых имеют несколько входов и один выход. Все эти элементы взаимосвязаны так же, как нейроны в головном мозге человека. Более того, ученые постарались и с помощью таких вот искусственных заменителей нейронов сделали точную копию головного мозга какого-то человека. (Мозги разных людей будут отличаться друг от друга схемой связи нейронов друг с другом, поэтому мы берем только один конкретный мозг для моделирования.)

Можем ли мы сказать, что этот робот-голова будет чувствовать то же, что и человек, мозг которого мы взяли в качестве модели этого робота? Будет ли сознание у этого робота? Если да, то будет ли оно такое же, как и у человека?

Можем по-другому построить эксперимент. Оставим камеру и микрофон в качестве приемников визуальной и аудиальной информации. Однако вместо модели мозга человека поставим обычный компьютер, который будет обрабатывать входящую информацию от камеры и микрофона. Напишем программу, которая будет создавать в памяти компьютера массив информации, представляющий ту же картинку, которую бы видел человек, если бы он смотрел в том же направлении, что и камера нашего робота. Итак, в памяти компьютера есть картинка. Есть ли кто-то или что-то, что осознает картинку? Или это просто куча железа, и сознания там нет?

Если эти электронные машины не имеют сознания, тогда почему человек его имеет? Ведь, по сути, человеческий мозг – тоже прибор, состоящий из элементов, как и «мозги» робота.

Если первая модель робота (та, что является точной копией человеческого мозга) имеет сознание, тогда в какой момент, во время сборки нейронной сети робота, оно появилось? Сколько нужно нейронов, чтобы эта нейронная сеть имела сознание?

Это все сложные вопросы, и наука не может дать на них ответы. А все потому, что наука не имеет инструментов для изучения внутреннего субъективного мира человека (или робота, если он у него есть). Более того, принципиально невозможно установить наличие сознания, как у робота, так и у человека. По поводу людей мы просто делаем заключение, что, так как они похожи на меня, то, скорее всего, у них есть такое же сознание, как и у меня, что они тоже видят и чувствуют мир. Это заключение сделано просто по аналогии: «у других так же, как и у меня». Нет прямых доказательств, что другой человек тоже имеет сознание. То же самое касается и искусственных устройств, таких как робот или компьютер. Как мы сможем определить есть у робота сознание или нет? Даже если он будет себя вести в точности, как человеческое существо, это еще не доказывает, что есть нечто внутри робота, что осознает все, что с ним происходит. И даже если он действительно будет иметь сознание, как и обычный человек, даже в этом случае нет способов, которые бы позволили однозначно утверждать, что это так.

Однако посмотрим фактам в лицо. У меня есть сознание. Несмотря на то, что в моей голове просто сеть нейронов с их сигналами, я все же осознаю мир именно так, как я его осознаю. И однозначно есть физическая реальность в виде моего тела и мозга, и есть моя личная субъективная реальность, которая представляет мой чувственный опыт. И эти реальности хоть и зависят друг от друга (если я поврежу свой мозг, то мои ощущения поменяются), но не сводятся друг к другу. Современный философ Кен Уилбер предложил просто констатировать, что есть объективная реальность, представителем которой является наше тело, и есть субъективная реальность, представителем которой является весь наш чувствительный опыт.

Итак, рассмотрим, что представляет в нашей концепции восприятия объективная реальность. Вполне очевидно, что есть некий мир, который достаточно стабилен, предсказуем и один для всех людей. Например, стул или кресло, на котором вы сидите, есть сейчас, и имеет определенную форму. С достаточной долей вероятности этот стул через минуту будет примерно таким же и будет иметь ту же форму. Если вы посмотрите на этот стул, то можете сказать, например, что он имеет черный цвет. Если вы попросите вашего друга сказать, какого цвета этот стул, то, если ваш друг будет честен самим с собой и с вами, то он тоже, скорее всего, скажет, что стул имеет черный цвет. Завтра вы, скорее всего, увидите этот стул на своем месте. А если нет, то у вас будет уверенность, что стул кто-то переместил в другое место.

Все эти рассуждения и опыт любого человека, ваш или вашего друга, позволяет заключить, что есть некой общий для всех мир, в котором мы все живем. Это объективный мир. Он достаточно стабилен, предсказуем и имеет свои законы существования. Эти законы изучают естественные науки, такие как физика, химия, биология и др. Благодаря знанию этих законов и нашему опыту пребывания в этом мире, мы можем предсказывать, с определенной вероятностью, события, строить планы и преобразовывать этот мир, влиять на него.

Существует разное описание того, как устроен мир. Если спросить ребенка, который еще не изучал физику, как устроен мир, то он скажет, что есть предметы, они имеют какую-то форму, цвет. Они могут передвигаться. Есть земля, небо, деревья и т.д. Т.е. представление о мире простые и бытовые. Их достаточно, чтобы просто ориентироваться в этом мире, перемещаться в нем и элементарно выживать.

Если спросить, как устроен физический мир у физика, то он скажет, что мир представляет собой четырехмерное пространство-время, представляющее собой физический вакуум. В этом вакууме постоянно рождаются и умирают элементарные частицы. Эти частицы, по сути, являются энергетическими волнами в физическом вакууме. Элементарные частицы соединяются между собой и создают атомы. Атомы, соединяясь, создают молекулы. Из молекул состоят все вещества во вселенной. И тогда стул, на котором вы сидите, на самом деле, с точки зрения физика, есть особым образом структурированный набор атомов и молекул, собравшийся в форму стула. Такие представления о мире позволяют уже строить предположения о том, что такое свет, почему предметы имеют разные цвета, почему железо со временем ржавеет и т.д.

Еще пример. В древние времена, гроза считалась проявлением гнева Зевса. После изучения электромагнитных явлений в природе, гроза стала считаться мгновенным мощным разрядом между противоположно зараженными полюсами в облаках.

Еще пример. После открытий Ньютона объективный мир представлялся как трехмерное пространство, в котором существуют предметы, наделенные массой. Движение предметов в пространстве и времени описывается тремя законами Ньютона. Очень долгое время такое описание объективного мира считалось истиной в последней инстанции. Формулы Ньютона позволяли предсказывать явления, как на земле, так и в космосе. Всем было очевидно, что именно так и устроена реальность. Так продолжалось до тех пор, пока не появились эксперименты, которые не могли быть описаны механикой Ньютона. Когда начали появляться данные об устройстве микромира, т.е. мира атомов, то обнаружилось, что на этом уровне законы Ньютона не работают. Например, на этом уровне электрон – одновременно и частица и волна. Тогда появились Нильс Бор, Алберт Эйнштейн и другие маститые физики, и создали новую теорию того, как устроена реальность. При этом законы Ньютона не отменяются, а становятся приближением более точных законов для описания макромира, т.е. мира предметов.

Но развитие науки на этом не остановилось. Физики опять стали ставить опыты, объяснение которых на уровне текущей парадигмы реальности, не возможно. И тогда стали появляться новые теории: струнная теория, петлевая теория и др.

Ставим закономерный вопрос: является ли текущая теория устройства мира истинной? Действительно ли мир таков, как его описывают современные ученые? Я думаю, ответ очевиден. Нет. Никто не может гарантировать, что в будущем не появится новый Эйнштейн и не перевернет все снова с ног на голову.

Что мы можем из всего выше сказанного констатировать?

Первое : очевидно, что существует некая объективная реальность, которая имеет некую стабильность и какие-то законы существования, что позволяет ее прогнозировать и строить догадки о том, как она устроена.

Второе : все способы описания реальности, начиная от описания ее ребенком или древними людьми, заканчивая описанием ее современной наукой, не является действительно тем, как устроена эта реальность. Все это лишь модели этой реальности. Все это — лишь способы ее описания, для того, чтобы ее можно было прогнозировать и ей манипулировать.

Третье : все, что мы знаем о мире – ложь. Невозможно все многообразие мира описать никакой теорией. Любая теория – это лишь мысли о мире, которые есть у нас в голове. Это модель мира. А модель никогда не будет точной копией оригинала, какой бы точной она ни была. Это точно так же, как карта города не есть город. Она всего лишь схематическая модель города, позволяющая ориентироваться на реальной местности.

Из всего выше сказанного можно сделать вывод, что объективная реальность есть, но что она собой представляет, мы не знаем, и никогда не узнаем. А то, что мы знаем о ней – это наши образы, наши мысли о том, как устроена реальность. Это лишь модель объективной реальности у нас в голове. Не более.

Хотя объективная реальность и не познаваема, но мы все же как-то ее воспринимаем. Благодаря работе нашей нервной системы, в частности благодаря нашему головному мозгу, мы успешно ориентируемся во внешней реальности. Как это происходит?

Ранее мы подробно рассмотрели способы, как человек видит, слышит и чувствует то, что происходит вокруг него. Внешний мир изобилует световыми волнами, звуковыми волнами и всевозможными молекулами, носящимися в воздухе. Человеческий организм через органы восприятия преобразует эти физические проявления объективного мира в импульсы головного мозга, которые сам мозг же и трактует как визуальный, аудиальный (звуковой) и кинестетический (ощущения, запахи, вкусы) образ. По сути, происходит следующее: человеческий мозг создает образ внешнего мира, используя сигналы, которые в него поступают.

На этой картинке все отображено правильно, кроме одного момента: внешняя объективная реальность здесь не морда собаки, а что-то, что описать не возможно. И, как уже было сказано выше, это «что-то» на текущий момент наука описывает как набор элементарных частиц, перемещающихся в физическом вакууме.

Итак, с одной стороны мы имеем объективную реальность, которая недоступна, чтобы ее увидеть такой, какая она есть. Эта внешняя для человека объективная реальность отражается в мозге в виде активности нейронных импульсов. И с другой стороны мы имеем субъективный образ, который появляется в сознании человека, когда в его мозгу появляется эта нейронная активность. Это субъективная реальность.

Можно сказать, что человеческий мозг – орган, благодаря которому объективная реальность отражается в субъективной реальности конкретного человека. Как это происходит в науке на данный момент не известно. По большей части потому, что наука не знает, что такое сознание и субъективная реальность. Однако этот процесс происходит. И это факт, который каждый из нас наблюдает ежесекундно, когда осознает, что происходит вокруг.

Таким образом, что же мы можем заключить исходя из того, что здесь описали?

Во-первых, все, что вы в данный момент воспринимаете – это ваш субъективный мир (субъективная реальность), созданный вашим мозгом и сознанием, а не объективная реальность.

Во-вторых, кроме вас никто не может осознать ваш личный субъективный мир, т.к. то, что вы в данный момент осознаете, является результатом работы именно вашего головного мозга. И даже если ученые считают текущую активность вашего мозга, они понятия не имеют, как перевести эти нейронные импульсы в образы мира, которые вы осознаете.

А теперь вдумайтесь: все, что вы видите вокруг себя – лишь продукция вашего мозга и сознания, а никак не то, что есть на самом деле. Получается, что каждый из нас живет в такой себе виртуальной реальности, которую создает наш мозг. Слава богу, что эта реальность хоть как-то правильно отражает объективную реальность, иначе долго бы мы не прожили. Т.е. если перед вами находится предмет, то в мозгу и в вашем сознании появится субъективный образ этого предмета с такими размерами и формой, которые будут соответствовать реальным размерам этого предмета. Если бы это было не так, то мы бы не смогли нормально взаимодействовать с этим предметом и вообще с внешней объективной реальностью.

А теперь некоторые парадоксы, о которых редко кто задумывается.

Найдите вокруг себя предмет синего цвета. Лично вы, вероятно, знаете, как выглядит синий цвет. Он выглядит как синий :). Как можно описать синий цвет, кроме как сказать, что это синий цвет?

Можете ли вы быть уверены, что у других людей восприятие синего цвета такое же, как и у вас? Чтобы понять, как видит синий цвет другой человек, нужно «залезть» своим сознанием в его голову. Вы это можете? Никто никогда не сможет осознать субъективный мир другого человека. А поэтому никто никогда не сможет гарантировать, что синий цвет в сознании другого человека такой же, как и у вас в восприятии.

Если вы скажете, что можно всякими духовными практиками или экстрасенсорикой попытаться увидеть субъективный мир другого человека, так сказать залезть ему в голову, то сразу замечу: то, что вы таким образом увидите, будет находиться в вашем субъективном мире. Все равно будете видеть это именно вы, а не он. Кроме своего субъективного мира вы никогда ничего не видели и не увидите. Все, что вы когда-либо осознавали, никогда не выходило за рамки вашего субъективного мира. Все, что есть для вас, это ваш субъективный мир. Все экстрасенсорное восприятие, все шаманские практики, все происходит в сознании человека, который их делает. Даже если вам кажется, что вы ощущаете чужой мир, чужие эмоции, читаете чужие мысли, все это происходит в вашем сознании, в вашем субъективном мире.

Еще один забавный парадокс. Есть такая распространенная загадка: Существует ли звук падения дерева в безлюдном густом лесу?

Теперь мы можем на него ответить. Нет! Звук падения дерева – это субъективное ощущение конкретного человека или существа, который его слышит. Если некому осознавать звук падения дерева, то в объективной реальности это останется лишь волнами воздуха. А, как мы выяснили, волны воздуха не имеют звука. Звук – это то, что создает мозг человека, когда в его уши попадают волны воздуха от падающего дерева. Нет человека (или другого сознающего существа) — нет звука.

Точно так же можно сказать, что пока вы не посмотрите на какой-нибудь предмет, этого предмета не существует. Например, вы сидите сами в комнате. Перед вами клавиатура компьютера. Ваши глаза направлены на нее, значит, в вашем мозгу эта клавиатура отражается в виде нейронной активности, которая создает в вашем сознании образ этой клавиатуры. Как только вы отвернетесь от клавиатуры, ее образ в вашем мозгу и вашем субъективном мире пропадает, а то, что находится на месте клавиатуры, останется некой объективной реальностью в виде атомов и молекул (если принять точку зрения современной физики). Только наш мозг и наше сознание создают ту клавиатуру, которую мы знаем. Без них есть лишь то, что есть — объективная реальность.